Природа особо охраняемых природных территорий уникальна и ранима. По этой причине для них определяются охранные зоны, в пределах которых хозяйственная деятельность ограничивается, регулируется и контролируется. В этих зонах запрещается все, что может нанести вред природным комплексам ООПТ. И если какое-то производство рассчитывает обосноваться рядом с заповедными землями и водами, оно в силу п. 4 ст. 95 Земельного кодекса РФ может столкнуться с запретом или строгими требованиями по соблюдению экологического законодательства.

С другой стороны, существует широкий спектр видов деятельности, которые разрешены не только в охранных зонах заповедных территорий, но даже на самих запретных землях. В этой сфере в Приморье уже реализуется ряд инвестиционных проектов с экологическим уклоном. К таким видам деятельности, например, относятся познавательный и экологический туризм, научно-исследовательская работа, восстановление биоразнообразия территорий, создание коллекций и пр. С другой стороны, вблизи ООПТ в традициях западных стран у нас сегодня развиваются рекреация и экологически чистые поселки, на которые появился свой особый спрос.

 

Руководитель Федерального научного центра биоразнообразия наземной биоты Восточной Азии ДВО РАН академик Юрий ЖУРАВЛЕВ считает, что на приморских ООПТ и рядом с ними можно создавать, например, посадки дикого женьшеня, который сегодня на порядок ценнее, чем выращиваемый промышленным способом.

Так, на первом китайском фестивале дикорастущего женьшеня «Циань — Циньхэ» в прошлом году столетний дикорастущий женьшень был продан на аукционе за 1,68 млн юаней (более $250 тыс.). Сегодня цены на него уже не те, но если спрос будет расти, то выгода будет очевидной. Конечно, цены на рядовые корни на много порядков ниже, но все определяет спрос.

По мнению Юрия Николаевича, выращиванием дикого женьшеня на своих тайных «лесных фермах» прямо в тайге занималось не одно поколение дальневосточников. В свое время была небольшая плантация корня даже у проводника известного писателя и ученого Владимира АРСЕНЬЕВА — Дерсу УЗАЛА. Таежники, добывая женьшень, доращивали в укромных местах корни до спросового веса — 40-50 граммов, высаживали семена, которые давали новую поросль растения. Однако сегодня оборот дикого корня под запретом. Поэтому к законодателям есть вопрос — как отрегулировать эту традиционную для дальневосточников деятельность. Тем более что она может способствовать восстановлению в природе подорванных запасов женьшеня.

Кстати, со стороны самого ФНЦ ДВО РАН возможна помощь, поскольку ученые сегодня имеют пару женьшенариев, которые могли бы стать «точками роста» для производства дикого женьшеня, обеспечив его семенным материалом. Да и научный консалтинг тоже важен, поскольку выращивание женьшеня — серьезное искусство.

В защитных зонах приморских ООПТ можно было бы развернуть промышленное производство плантационного женьшеня, к этой теме в последнее время появился интерес у бизнеса — со стороны и отечественных предпринимателей, и китайских компаний. Ученые, продвигавшие эту идею с начала 1990-х годов, подсчитали, что ежегодно женьшеневая отрасль могла бы производить продукции примерно на $200 млн в год.

Получить реальную выгоду возможно. Для этого важно развивать спрос. Например, в соседней Южной Корее производство женьшеня обеспечивает около 5% ВВП. В этой стране, в Китае и Северной Америке плантационный женьшень выращивается ежегодно десятками тысяч тонн. И он в Восточной Азии используется не только как лекарственное адаптогенное средство, но и в качестве пищевой добавки к многочисленным блюдам.

Главный научный сотрудник лаборатории морской токсикологии Тихоокеанского океанологического института ДВО РАН Владимир РАКОВ считает, что в охранных зонах ООПТ на юге Приморья можно было бы эффективно развивать хозяйства марикультуры. Если ранее, пока существовал режим приграничной территории, для их деятельности было комфортно буквально все побережье Хасанского района, от границы с КНДР до Тавричанки, то теперь в связи с развитием в районе многочисленных зон отдыха такое экологически чистое производство вблизи них становится рискованным.

Владимир Александрович отмечает, что развитие марикультуры перспективно для всего южного Приморья. Не только конкретной выгодой для такого бизнеса, но и тем, что выращиваемые культуры повышают продуктивность морского гектара: улучшается биоразнообразие мелководья, сохраняются высокие параметры экологии морской акватории, поскольку выращиваемые моллюски и водоросли очищают воды от различных видов загрязнений — вплоть до связывания наиболее опасных для здоровья человека тяжелых металлов.

По его мнению, сегодня участки побережья и акватории, которые берутся под развитие марикультурного производства, зачастую не вовлекаются в хозяйственную деятельность. То есть они только «столбятся», служат предметом спекуляций, но не более. Однако и заниматься марикультурой сегодня нелегко, учитывая, что знающих дело специалистов, которые могли бы поднимать в крае эту отрасль, насчитываются единицы.

Парадокс, но для ООПТ соседство с марикультурным производством может быть удачнее, чем развитие вблизи нее туриндустрии. Так, этим летом возник конфликт между отдыхающими на побережье моря в районе популярной бухты Астафьева в Хасанском районе и Дальневосточным морским биосферным заповедником ДВО РАН. Руководство заповедника приняло решение запретить при посещении этой территории и ряда других бухт, относящихся к заповеднику, купаться в море.

В прошлом году на бухту Астафьева пришлось около половины из более 21 тысячи посещений туристами морского заповедника. Его директор Николай ЯКУШЕВСКИЙ отметил, что в настоящее время идет переформатирование работы с посетителями — важны не количество посещений и выручка от этого, а сохранение природной среды этой ООПТ, как в водной среде, так и на береговых участках, где сложилось уникальное для России природное биоразнообразие. Его уязвимость требует усилить защитные мероприятия, как в самом заповеднике, так и в его охранной зоне.

Но даже при очень серьезных ограничениях на территории этого заповедника и в его охранной зоне допускаются виды деятельности, направленные на сохранение естественных природных комплексов, их восстановление и предотвращение изменений, научно-исследовательская, противопожарная работа, экологический мониторинг, экопросветительская работа и познавательный туризм. На специально отведенных участках разрешается размещение рыбоводных хозяйств, информационных центров и центров экскурсионного обслуживания, смотровых площадок, мест отдыха и проживания туристов. На основе решений государственной экологической экспертизы возможно строительство некоторых капитальных объектов.

То есть даже самый строгий заповедный режим оставляет определенный выбор видов деятельности, которыми бизнесу можно заниматься без вреда для природы.

Доктор биологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник лаборатории экологии и охраны животных Тихоокеанского института географии ДВО РАН Владимир БОЧАРНИКОВ считает, что главная угроза экологии Приморья не в том, что край должен развиваться. Опаснее — увлечение политической конъюнктурой, за которой следует серьезный недоучет последствий промышленного развития и его влияния, как на весь природный комплекс, так и на ООПТ и буферные к ним земли.

По его мнению, реализация программы «дальневосточного гектара» увеличивает экологические риски и потери живой природы края. В частности, передача желающим обосноваться в Приморье гектаров «охотничьих земель» грозит сокращением популяций диких животных и реликтовых растений. Появление новых людей, желающих покорять «дикую дальневосточную природу» вблизи ООПТ, увеличит антропогенную нагрузку и на сами заповедные территории.

По мнению ученого, предоставление «гектара» должно опираться на экономическую целесообразность. А она такова, что логичнее давать земли на уже освоенных 18% территории края, чем на неосвоенных участках. «Гектары» в глубинке требуют огромных инвестиций, как со стороны государства, так и самих переселенцев, которые при этом еще сильно рискуют остаться ни с чем, поскольку выбор «гектара» сегодня осуществляется методом «пальцевого тыка», а не экономического расчета: какой будет отдача этого участка для осваивающего его человека и его семьи.

Сегодня около 40 тысяч человек, желающих получить приморские гектары, в основном даже не определились: чем же на самом деле они собираются заниматься на этих участках помимо того, что «построить дом». Не трудно представить, что, когда дом будет построен, а экономической отдачи от участка не появится, человек будет вынужден бросать начатое или «кормиться с тайги», а отсутствие у приезжих «таежной культуры» может обернуться для приморской природы увеличением пожаров и иными неприятностями, которые будут угрожать заповедным местам края.

Владимир Бочарников считает, что экономический рост региона будет реальным, если людям будут выдаваться «перспективные гектары», а не «таежные тупики», которые затем окажутся новыми бесперспективными деревнями и хуторами, проблемы которых и сегодня не менее актуальны для России, чем проблемы оказавшихся без занятости моногородов. В условиях, когда регион располагает большими территориями, где можно относительно безболезненно для экологии «садить» новые «чистые» производства, нет смысла «тащить» их в охранные зоны ООПТ. А не будет там производства — не будет и вреда природе. Но это не подразумевает, что эти территории — вне экономики. Она здесь есть, и есть ее рост, но это предмет особого разговора.

Фото автора.

Виктор КУДИНОВ.

17 октября 2017 г.