Среди задач, стоящих перед коллективом Дальневосточного морского заповедника: охрана территории и акватории заповедника с целью сохранения биологического разнообразия, а также культурного и исторического наследия; научно-исследовательская работа и мониторинговые наблюдения, разработка научных основ сохранения и восстановления генофонда; экологическое просвещение населения и пропаганда идей охраны природы. Каждую из этих задач выполняет соответствующее структурное подразделение заповедника при поддержке технических служб, обеспечивающих нормальную и ритмичную работу.

Зимним холодным вечером на кордоне заповедника в бухте Пемзовая мы беседуем с Сергеем Владимировичем БЕЛОЦКИМ, участковым государственным инспектором в области охраны окружающей среды.

 

– Сергей Владимирович, заповедник находится в структуре Академии наук, но среди задач, стоящих перед ним, прежде всего прописаны охранные. Получается, что первым делом – охрана, а наука – потом?

– Заповедник создан как эталон Природы. В сохранении в неизменном состоянии всего, что находится в его границах – главное предназначение заповедника. Такое понимание заповедника – особо охраняемой природной территории – сложилось исторически. Судите сами: слово «заповедник» происходит от слова «заповедь», означающее религиозно-нравственное предписание. Прообразом заповедников можно считать культовые и святые места на Руси. По сути, это были территории с особым режимом природопользования. Среди них были леса, участки рек, озера. Их неприкосновенность соблюдали, так как по народному поверью – кто заповедь нарушит, смертью нехорошей умрёт.

– А в наши дни народное поверье «работает»?

– Случается, что работает.

– Это как?

– Браконьер – это вор. Одно только осознание этого факта не способствует долгой и счастливой жизни. Но и тех, кто этого не осознаёт, ждёт немало неприятностей, ведь их деятельность сопряжена с высоким риском.

При обнаружении инспекторами браконьерской лодки, события начинают развиваться очень быстро. Чаще всего развязка наступает в течение нескольких минут. Лодка инспекторов на полной скорости устремляется на перехват браконьеров. Судоводитель браконьерской лодки, в экипаже которой помимо него ещё один-два ныряльщика, «газанув» на холостом ходу, вызывает команду из глубины на поверхность и как можно быстрее удирает за границу заповедника. Если глубина и время пребывания на дне достаточно велики, то при стремительном подъёме на поверхность у ныряльщика может возникнуть кессонная болезнь. В легкой форме она проявляется в болезнях суставов. При тяжёлой форме, которая может возникнуть в результате однократного или нескольких неудачных всплытий, поражаются жизненно важные органы и системы человеческого организма: головной и спинной мозг, сердце, органы слуха, нервная система и так далее.

– Так что по состоянию суставов рук можно предположить…

– Можно. А если ещё наблюдается неадекватное поведение браконьера, то и до диагноза недалеко. Однажды нам удалось задержать браконьерскую лодку, поскольку её двигатель при нашем появлении сразу не завёлся. Сначала, как водится, браконьеры были вежливы и пытались откупиться. Поняв, что с инспекторами не договориться, перешли к оскорблениям и угрозам. Увидев, что и это не помогает, а инспекторы пытаются взять лодку на буксир, чтобы отвести на кордон, один из ныряльщиков бросился в рубку и, не обращая внимания на предостерегающие крики соучастников, выхватил припасённое ружьё и выстрелил в сторону инспекторов.

Пришлось отступить.

– Вам нечего было выхватить?

– Если вы про служебное оружие, то оно нам не положено.

Распоряжением директора может быть разрешено наличие при себе личного охотничьего оружия. Но упаси Бог допустить ошибку в его применении! Тюремный срок обеспечен.

А самое главное заключается в том, что инспектор, в отличие от браконьера, не готов применить оружие на поражение. Не так это просто – выстрелить в человека.

– Это был единственный случай, когда в сторону инспекторов стреляли?

– Нет, не единственный. Ведь я не зря сказал, что кессонная болезнь поражает мозг браконьеров.

Случалось, что браконьерские лодки, пользуясь значительным преимуществом в массе, размерах, в мощности двигателя, шли на таран лодки инспекторов. Бывало, что браконьеры бросались на инспекторов с топором, пытались порезать, дрались, кусались и так далее. Даже на твёрдой земле эти ситуации весьма опасны. А если на воде, да при таких осложняющих обстоятельствах, как волнение, ночь, холодное время года и так далее…

Нормальными эти условия работы назвать трудно.

 

– Сергей Владимирович, были в истории заповедника случаи гибели инспекторов?

– Были. Самый известный случай – гибель начальника охраны заповедника В.В. Перервы и двух офицеров Владивостокского ОМОН. Их тела и табельное оружие так и не нашли.

Погибли инспекторы А.В. Гонтарь и А.Г. Котелов. К сожалению, смерти на рабочих местах всё ещё случаются. Находясь на удалённых кордонах, где кроме как от напарника срочной помощи ожидать не приходится, вероятность нежелательного развития происшествия полностью исключить невозможно.

– Слабакам среди вас не место. Это работа для настоящих мужчин.

– Конечно, «офисный планктон» в таких условиях не выживет. У нас не принято трясти Трудовым кодексом и требовать 40-часовую рабочую неделю. Если нужно, выходим в море в тёмное время суток. Учтите, что помимо патрулирования акватории и охранной зоны, инспекторы выполняют очень большой объём хозяйственных работ на кордонах, занимаются текущим ремонтом оборудования и механизмов. На всё это требуется много сил и времени. Содержание животных, разумеется, не обременительно, но и ими приходится заниматься.

– Животные – чтобы не скучать долгими зимними вечерами?

– Нет. На кордонах нет тунеядцев. Кошки – это «работники санитарной службы», потому что они уничтожают грызунов – переносчиков опасных инфекционных заболеваний. Собаки – это «разведчики», которые круглосуточно «мониторят» ситуацию вокруг кордона и на море.

 

– Я слышал, что есть ещё «кукушки». Кто это?

– Это наши сухопутные противники. В то время как один или несколько экипажей браконьерских лодок пытаются проникнуть на акваторию заповедника, один-два их сообщника с одной из вершин окрестных сопок скрытно наблюдают за кордоном, чтобы предупредить подельников о действиях инспекторов. Они и есть «кукушки».

– Какая-то партизанская война получается. Назовите ещё проблемы из числа тех, с которыми вам трудно справляться.

– Есть такие, конечно. Среди них: отсутствие системы подготовки и повышения квалификации государственных инспекторов в области охраны окружающей среды, низкая заработная плата инспекторов, недостаток средств для совершенствования материально-технической базы, отсутствие эффективных рычагов материального стимулирования инспекторов.

– А как выходите из положения?

– Занимаемся с инспекторами по вопросам правового обеспечения природоохранной деятельности, помогаем отделу познавательного туризма разрабатывать новые маршруты и тем самым способствуем росту внебюджетного финансирования. При необходимости принять туристов на кордонах никогда не отказываемся потесниться, даже если это оборачивается для нас ухудшением бытовых условий.

– Вы упомянули про туризм, но разве дело охраны – способствовать развитию туризма, а не бороться с нарушителями заповедного режима?

– Все знают, что экономика должна быть экономной, а масло – масляным, что дело охраны – охранять. Заповедник – бюджетное учреждение и, казалось бы, откуда взяться причинам для беспокойства, если для обеспечения работ в бюджет заложены все необходимые статьи расходов. Но беспокоиться, к сожалению, есть о чём! Так, например, бюджетом определено использовать 120 тысяч рублей в год на приобретение бензина. Фактически мы расходуем полтора миллиона. Недостающие средства наша организация зарабатывает на туризме, который не просто разрешён в заповедниках, но законодательно определён в качестве одного из основных направлений деятельности государственных природных заповедников.

Разумеется, внебюджетные, заработанные средства, расходуются также в интересах материально-технического обеспечения нашей охранной деятельности, ведь от этого прямо зависит её эффективность. Это подтверждается сравнением результатов охранной деятельности за последние годы. Мы приобрели новые лодки, более мощные моторы, у нас появились современные средства обнаружения браконьерских лодок. В результате, количество выявленных нарушений и, соответственно, число составленных протоколов выросло с 45 в 2014 году до 90 в 2015 году. Сумма наложенных штрафов увеличилась с 161000 рублей до 368000 рублей, а количество изъятых комплектов водолазного снаряжения с 6 до 13 и так далее.

– Куда идут штрафы, оплаченные нарушителями?

– Денежные средства поступают в распоряжение администрации заповедника. Инспекторам, задержавшим нарушителей и составившим протоколы об административном нарушении, по которым были вынесены постановления и взысканы штрафы, выплачиваются премии за высокие результаты в охране заповедника.

– Снаряжение, о котором вы упомянули, было изъято у водолазов, собиравших на дне трепанга?

– Да. Не единственная, но основная цель браконьеров – дальневосточный трепанг, который после первичной переработки уходит за границу, преимущественно в Китай.

– Но Китай – мировой лидер по производству марикультуры. Там, наверняка, этого трепанга выращивают сотнями тонн?

– Выращивают, конечно, да не такого ценного, как наш. Это напоминает ситуацию с женьшеневой настойкой, которую из культивированного женьшеня можно употреблять бутылками, а из дикого – только каплями, к тому же с несравненно большим эффектом.

– Сергей Владимирович, почему компетентные органы не пресекут незаконный промысел и контрабанду трепанга?

– Этот вопрос нужно адресовать к компетентным органам. Замечу, что с контрабандой трепанга в Китай у нас боролись ещё в 19 веке. До прихода русских и образования Владивостока, китайцы добывали здесь трепанга, в честь которого и дали местности название Хайшенвэй, что означает бухта трепанга. Вывоз трепанга в Китай, Японию, Корею с залива Петра Великого ежегодно достигал 2000 пудов. В советский период добычей и продажей трепанга занялись госструктуры. Так, например, в 1925 году в Приморье промысловиками было заготовлено 28320 кг трепанга, из которого 6999 кг было реализовано на внутреннем рынке, а остальной был продан в Японию.

В наше время, похоже, компетентные органы несколько утратили свои компетенции. В холодный период года наблюдается активизация организованных браконьерских групп для незаконного промысла морских биоресурсов: краба, гребешка и трепанга. Сейчас навигация закрыта, но для браконьеров это не является препятствием для выхода в море. Трепанга вылавливают, транспортируют к местам переработки, варят, сушат, пересыпают порошком угля, запаивают в полиэтиленовые пакеты, везут на границу, передают потребителям в Китае. По данным Российской таможенной академии в подготовке и организации контрабанды крупной партии дальневосточного трепанга, как правило, принимают участие организованные группы лиц, состоящие из россиян и граждан Китая. Так что сломать эту систему не просто.

В порядке самокритики скажу, что нам пока что не удаётся полностью пресечь кражу браконьерами биоресурсов в заповеднике.

– В таком случае, желаю вам крепкого здоровья и удачи в вашей нелёгкой работе.

– Спасибо, будем стараться.

Александр КУЛИКОВ